«Новая греческая волна» — этот термин появился совсем недавно. Такое определение дали европейские кинокритики, классифицируя группу независимых кинорежиссеров. Сами греческие авторы себя так не называют, но и они не отрицают некоего стилистического сходства и переклички тем. В какой-то момент в связи с общей экономической ситуацией в стране режиссерам негде было брать бюджеты для кино, и они начали объединяться в группы, чтобы поддерживать друг друга во время съемок.
Йоргос Лантимос («Клык» ) и Рахель Цангари («Аттенберг»). Они продюсировали фильмы друг друга, а Лантимос исполнил одну из четырех ролей в фильме «Аттенберг». Они организовали кинокомпанию, чтобы помогать друг другу и другим режиссерам, много лет работали бок о бок. Оба режиссера пришли в кино из театра.
В чем заключаются особенности этой волны режиссеров?
Рассмотрим на примере фильм «Клык» Лантимоса. В самом начале мы слышим запись с магнитофонной кассеты. На записи даются определения известным всем людям словам, но здесь у них совершенно иное значение: «Море — это кожаное кресло с деревянными ручками, вроде того, что стоит у нас в гостиной». Таким образом, мы сразу понимаем, что это будет фильм с высокой долей условности, и принимаем правила игры, так же как герои фильма принимают правила своих родителей. Мы видим троих героев, похожих друг на друга, на вид им от пятнадцати до восемнадцати лет. Одна из девушек предлагает поиграть в игру. Очень подробно обсуждаются правила, чтобы никто не имел возможности жульничать. На протяжении всего фильма дети постоянно выдумывают игры друг для друга.
Лантимос снимает абсурдистскую антиутопию про семью, в которой дети никогда никуда не выходят, их мир ограничен территорией внутри высокого-высокого забора, которым огорожен двор их дома. Родители придумали, что внешний мир опасен и дети не могут выйти вовне, пока не вырастут достаточно, у них не выпадет «клык» и не вырастет новый. Все, что знают дети, — это то, что говорят родители, и дети безоговорочно им верят.
У сына больше всего наклеек за хорошее поведение, значит, он выбирает развлечение на вечер. Сын счастлив. Он предлагает посмотреть домашнее видео. Это семейный ролик, который все знают наизусть. Сестра проговаривает все реплики до того, как они произносятся. Все счастливы. Улыбки не сходят с лиц героев.
Диалоги прописаны очень подробно. Герои задают много уточняющих вопросов, и им отвечают с завидной педантичностью. Всегда нужно ответить так, чтобы у ребенка не осталось возможности что-то додумать.
Актерская игра соответствует последним тенденциям существования актера в кадре, например, в «Розетте» Дарденов. Это неэмоциональное, неинтонированное существование, часто герои будто замирают. Но если у Дарденов такой прием обусловлен максимальным приближением к реальности и достоверности, то у Лантимоса он добавляет еще больше абсурда.
В этом фильме игра актеров работает в паре с пластикой их движений. Все всегда очень четко и аккуратно. Одежда складывается ровной стопкой, если все сидят на диване, то руки сложены на коленях.
Очень спокойная, холодная статичная камера, съемка всегда ведется со штатива. Отстранённая манера съемки позволяет камере только фиксировать события, автор не хочет показывать свое отношение к происходящему. Что бы ни происходило в кадре, камера не удивляется и не меняет своей дистанции. Иногда в солнечный погожий день дети резвятся во дворе, и камера играет вместе с ними, только тогда съемка ведется со стедикама и камера движется. Даже звуки в этих сценах замирают, завороженные детской беззаботностью. Лантимос создает звуковое решение: мы не слышим никаких интершумов, атмосфер — ничего. Только лишь магнитофон, который объясняет детям геометрию. Все счастливы.
Мизансцены выстроены таким образом, что камера находится на уровне пояса. Мы видим общий план комнаты, а когда герой подходит ближе к камере — только его нижнюю половину. Таким способом снято много диалоговых сцен. Часто в кадре лишь один герой, а тот, с кем ведется беседа, остается за кадром.
Конечно, в таком замкнутом мире не может не подниматься тема сексуальности, и она в этом фильме занимает достаточно большое место. Лантимос без стеснения и прикрас показывает, как устроена сексуальная жизнь уже взрослого парня, которому уже необходим секс — для здоровья, конечно же, — как устроена сексуальная жизнь родителей. И дочери-подростки тоже изучают себя и друг друга.
Апогеем, из-за которого все рушится, становится кино — два фильма, которые старшая дочь получила из внешнего мира. После того как она узнала что-то не от родителей, меняется все. Меняются ее игры, ее танцы, ее отношение.
Финальную сцену Лантимос оставляет настолько открытой, насколько это возможно, чтобы каждый зритель увидел свой финал.
Про «Аттенберг» Цангари говорить еще сложнее, чем про «Клык». Сами режиссеры в каждом интервью настаивают на том, что они не хотят обсуждать сходство своих картин. Но оно, конечно же, неопровержимо существует.
Нина Савченкова, психоаналитик, в своем курсе «Кинематограф сквозь призму психоанализа» говорит про «Аттенберг»: «Этот фильм затрагивает область коммуникации, то есть то, каким образом мы совместно присутствуем с другими людьми. То, что происходит между мной и другим человеком». Иными словами, этот фильм про отношения между людьми, про их близость друг с другом. Про то, что развивается между главной героиней, Мариной, и ее отцом, ее подругой и мужчиной-инженером. События фильма формируются отношениями людей.
В фильме всего четыре персонажа, больше мы никого не увидим, город как бы полупустой, словно автор не хотела отвлекаться от главного. Дополнительный герой — сам греческий город, в котором происходят события. Цангари показывает много кадров, где никого нет, где мы смотрим только на улицы, на индустриальный пейзаж.
Исходя из таких кадров и диалогов героев, мы можем предположить, каков политический подтекст фильма. «Мы построили индустриальную колонию во главе овчарни. И думали, что мы сделали революцию». Отец Марины умирает и просит дочь провести его кремацию. В Греции нет крематориев (греческая церковь высказывается против кремации), и дочери приходится отправить тело отца за границу, чтобы к ней вернулась урна с его прахом.
Марине двадцать три года, у нее очень близкие отношения с отцом. В одной из первых сцен Цангари удается сразу показать уровень их близости и отмести при этом инцестуальность. Марина спрашивает отца, представлял ли он ее голой. Отец никогда не представлял себе дочь обнаженной, на этот случай природа создала предохранитель, который защищает качество рода. Наша героиня и ее отец открыто обсуждают любовь, секс. Сложно себе представить настолько идеальные взаимоотношения дочери и отца в жизни. Их разговоры всегда глубокие и очень личные.
В отличие от разговоров с лучшей подругой. С нею Марина много дурачится, играет, поет, постоянно танцует во дворе. Но теплыми их отношения вряд ли можно назвать. Подруга опытна в сексе, вечно с кем-то заигрывает, даже с отцом Марины. Марина же — девственница, целовалась только с подругой, и ей не понравилось. Кажется, в жизни такие исследования собственной сексуальности у девочек происходят часто, но открыто говорить об этом не принято даже в нашем современном обществе. Однако Цангари в своем фильме поднимает эту тему.
Известно, что секс и смерть ходят рука об руку. У Марины тяжело заболевает отец, ее самый близкий человек, и она впервые начинает исследовать свою сексуальность. Она прикасается к груди подруги, разглядывает себя, обнаженную, в зеркале.
Совершенно неожиданно у нее завязываются отношения с мужчиной-инженером, который проездом в их городе. Все развивается очень нежно и постепенно, Марина никому раньше не позволяла дотронуться до себя, в каждом прикосновении ощущается напряжение.
После того как умирает ее отец, Марина стремительно бежит. Камера впервые двигается с такой скоростью.
В сцене, которую Цангари монтирует стык в стык, Марина в номере у своего любовника. Сразу после секса Марина, очевидно, собирается уйти, но, одевшись, падает на кровать.
В «Аттенберге» режиссер строит достаточно четкую структуру. Больница. Работа. Игры с лучшей подругой. Больница. Работа. Отношения. И так повторяется несколько раз. Волшебство, благодаря которому этот фильм затрагивает что-то на эмоциональном уровне, рождается где-то на стыке сцен. После больницы Марина встречается с подругой. Но в этот раз она просит ее переспать с собственным отцом.
Камера в этом фильме спокойная и плавная. Часто она движется параллельно с героем или с общего плана переключается на нашу героиню, будто бы пытается рассмотреть ее внимательнее. Показывает — вот в каком мире живет Марина и вот что она при этом видит каждый день.
Важное место в этом фильме отводится игре. Здесь невозможно не начать сравнивать «Аттенберг» и «Клык». И в том и в другом фильме герои — взрослые дети, которые дурачатся и придумывают собственные развлечения. В «Клыке» ребята постоянно договариваются до новых странных игр. У Цангари Марина и ее подруга постоянно танцуют один и тот же странный танец во дворе. В эти моменты их будто никто не видит, они растворяются в своем мире. Танец подруг — повторяющийся лейтмотив фильма, он вписан в структуру, так же как работа главной героини. Рахель словно копирует структуру древнегреческой трагедии, когда несколько раз за спектакль вступает хор, только у нее этот хор заменен танцем. Хор делил трагедию на акты, здесь же танец знаменует собой окончание части.
Кроме сходства персонажей детей и использования игр между двумя фильмами существует параллельность тем. Антиутопия, которой является «Клык», всегда критикует устройство общества. Цангари же показывает влияние церкви на свою страну. После выхода фильма в Греции в газетах начали появляться статьи в поддержку легализации кремации.
Иногда прослеживается схожесть построения мизансцены. Общий план, одного героя мы видим полностью, а второго по пояс.
Итак, режиссеры показывают мир в своих фильмах очень разным, но они пытаются вложить в свои творения схожие мысли. Киноведы относят их к одному течению — течению, у которого получилось создать «новую греческую волну». Их кино отличается от коммерческого кино Греции, это независимое кино, создатели которого поддерживают друг друга и, конечно, оказывают взаимное влияние.
Внутри Греции это определение не прижилось, режиссеры утверждают, что единственное, что их всех объединяет, — это отсутствие денег.
Пожалуй, только Йоргосу Лантимосу удалось уйти в финансовом отношении далеко от того, с чего он начинал. Сейчас режиссер снимает свои фильмы в копродукции с несколькими странами, последний фильм «Фаворитка» финансировался в том числе США. Режиссер дважды номинировался на «Оскар», в 2019 году Оливия Колман (исполнительница королевы в фильме «Фаворитка») получила «Оскара» за лучшую женскую роль.
Кино Лантимоса приобрело широкую известность. Теперь у него снимаются такие известные актеры, как Эмма Стоун, Колин Фаррелл, Николь Кидман. Можно сказать, что из авангардного греческого кино режиссер перешел в Голливуд, но при этом Лантимосу удается сохранить ту свою самобытность, которую мы полюбили еще в «Клыке».
